Ворон и ветвь - Арнаутова Дана "Твиллайт" (книги онлайн полностью txt, fb2) 📗
– Я сказала ему, где живу, – шепчет она, глядя мимо меня. – Энни… Я только хотела купить ей лекарство. Вышла с Эреком ненадолго: продать серьги и купить лекарство Энни. Она дома… И ей совсем плохо…
– Давно вы были у ювелира? – быстро спрашиваю я.
– За час до полуночи.
– Где дом?
– У старого кладбища, на улице Черных роз…
Две пары светлых, одинаково испуганных глаз смотрят на меня. Проклятье… Тысячу раз проклятье! Только инквизиторов мне сейчас не хватало. В гостинице наверху мой меч и теплый плащ, сумка с зельями и кошелек с остатком денег. Но пока вернусь по переулку и обойду немалое здание, пока достучусь в накрепко запертую от лихих людей дверь и объясню сонному хозяину, как оказался на улице… До старого кладбища минут двадцать хода – они совсем немного не дошли до дома. А к ратуше, где отделение капитула, – идти еще час, если не больше. Мальчишка, конечно, бежал быстрее, чем шла беременная женщина с опухшими ногами, но… Можно успеть. Если повезет, можно забрать девчонку. А куда потом, Грель? Сюда, оставив на снегу три трупа, уже не вернуться. С двумя больными – вон как прозрачно лицо и бледны губы – зимой, без денег и теплой одежды, с инквизиторами на хвосте и Кереном впереди… Стоит ли оно того? Зачем тебе нужен этот ребенок, ты ведь ради него стараешься? Глупая месть мертвецу…
Я наклоняюсь к грабителю, и он даже не успевает вскрикнуть – цепенеет, прочитав все по моему лицу. Укол ножом – и поднимаюсь, не проверяя: я и так чувствую вспышку отлетевшей души. В кармане до предела заряженный портал, на поясе – нож. Найдется еще пара монет… И, похоже, я делаю одну из самых больших глупостей в своей и без того дурацкой жизни.
– Вы сможете идти быстро, госпожа? – спрашиваю я. – Нам нужно успеть раньше, чем туда придут инквизиторы.
– Идемте, – говорит она, плотнее запахивая слишком тонкий плащ и вскидывая голову, словно тяжесть кос тянет ее назад и вниз. – Не беспокойтесь, господин… Кочерга, я дойду.
Даже дурацкое прозвище, данное мне в первые годы работы наемничьим капитаном, звучит странно мягко и вежливо с этим чужестранным выговором. Откуда же она родом? Где я слышал этот раскатистый «р» и звонкие «м» и «н»?
– Вы хотите привести его к Энни, матушка? – возмущенно выплевывает мальчишка, удобнее перехватывая дубинку. – Показать ему наш дом и открыть дверь?
Прежде чем она успевает заговорить, я шагаю к щенку. Один раз. К его чести, он не отскакивает назад, лишь едва заметно отшатывается.
– Нет больше никакого вашего дома, – говорю, глядя ему в глаза. – Есть место, куда прямо сейчас идут инквизиторы. Хочешь, чтобы я ушел? Отлично. Мне же меньше хлопот. Кажется, твоя сестра больна? И посмотри на свою мать. Им лучше оказаться в подвалах Благодатной Истины, чем принять мою помощь еще раз? Или мне следовало не вмешиваться? Ни в тот раз, когда ее преследовала Дикая Охота, ни сейчас?
Через несколько долгих мгновений мальчишка опускает глаза.
– Можно подумать, вы все это по доброте душевной делаете, – тихо, но зло огрызается он.
– Нет, конечно, – усмехаюсь я. – Я делаю то, что выгодно мне. И потому мне можно верить.
Все это время вдова Бринара стоит рядом. Редкие крупные снежинки падают на капюшон ее плаща и бледные руки без перчаток. Я с пары шагов слышу, что дыхание у нее нехорошее: слишком частое и с явными хрипами.
– Я возьму вас под руку, госпожа, – говорю ей мягко. – Так будет быстрее.
– Я сам могу! – вскидывается рыжий, заступая мне путь.
– Можешь, – терпеливо соглашаюсь, хотя хочется уже придушить паршивца. – Но если встретим стражников, им покажется подозрительным, что женщину в тягости ведет не мужчина. А этого нам не нужно.
– Стражников боитесь?
– Боюсь не успеть, – ласково говорю я.
– Хватит, Эрек, – утомленно говорит она. – Господин Кочерга прав, мы теряем время.
И мальчишка – вот чудо! – отходит, а она протягивает мне руку просто и спокойно, опираясь на мою с явным облегчением.
– А если мы и в самом деле не успеем? – спрашивает она немного погодя, когда до улицы Черных роз остается всего ничего.
– Тогда все будет немного сложнее, – отзываюсь я, следя за выбоинами мостовой. – Ваша дочь может идти?
– Нет… не думаю…
Капюшон падает ей на лицо, она то и дело поправляет его и явно прихрамывает, но старается идти как можно быстрее, и понятно, что жалоб я не услышу. Мальчишка скрипит снегом впереди и едва не приплясывает от нетерпения. Будь все вечером или днем, я бы оставил ее в какой-нибудь приличной гостинице и сходил за девчонкой с рыжим, но уже далеко за полночь, все закрыто.
– Они вряд ли отправят девочку в капитул одну, – говорю ей. – Скорее подождут вас обоих. За что вас разыскивают, госпожа?
Она молчит, лишь дышит тяжело и часто. Если прислушаться… Я не целитель, но даже мне понятно, что нужен лекарь. А на вопрос так и не ответила. Впрочем, через несколько минут, когда мы доходим до конца узкой улочки, дома которой почти смыкаются верхними выступающими этажами, я слышу тихий хрипловатый голос:
– За убийство.
– Опять врете, – усмехаюсь я. – Этим занимается суд герцога, но не Инквизиториум.
– Они думают, что я колдунья. Потому что переночевала в проклятой Светом часовне и…
– И пережили Дикую Охоту?
– Да, – выдыхает она.
– Вы рассказали про меня?
Прежде чем ответить, она молчит так долго, что могла бы уже и не отвечать. Потом отзывается еще тише:
– Да.
И ни слова оправданий. А ведь ей наверняка есть что сказать. По уставу дознания нельзя применять пытки к женщине в тягости, так что вряд ли ее пытали, а вот припугнули наверняка. И скорее всего, детьми.
Под ногами хрустит уже изрядный слой свежего снега, сухого и плотного, не успевшего еще пропитаться испарениями большого города. Мы оставляем следы на девственной белизне, и на мгновение кажется, что Стаммас мертв, словно Колыбель Чумы. Но сюда чума так и не дошла, я чувствую множество теплых огоньков живых душ, окружающих нас. Если прикрыть глаза и посмотреть иным взглядом, город будет похож на огромную, уходящую вдаль сеть, усыпанную множеством огней. Маленькие золотые – люди, большие слепяще-белые – церкви и часовни, зеленые, алые, синие и пурпурные – места силы или творящегося волшебства.
А прямо впереди, за тонкой полоской живого золота – черно-серая муть. Кладбище. Очень старое кладбище, умело и ревностно упокоенное моими предшественниками, выжженное молитвами церковников, усыпленное и залитое светом Благодати. Ни одного следа блуждающей души, только если присмотреться изо всех сил – до боли в глазах, что и не глаза вовсе, – темную муть прорезают крошечные искры. Это крысы, совы, бродячие собаки – новые обитатели кладбища…
– И вы мне ничего не скажете? – вырывает меня из другого мира ее голос.
– А зачем? – пожимаю плечами я. – Если вы все рассказали, значит, не рассказать просто не могли. Я знаю инквизиторов. Они грозили вам или вашим детям.
– Если бы мне… – еле слышно откликается она. – Я не знала вашего имени. Только потом… поняла. Местные слуги… рассказывали нам… про замок Энидвейт… ой…
Она даже останавливается, откидывая капюшон, смотрит на меня виновато, явно не зная, что делать ей и что сделаю я. Я же протягиваю руку и поправляю сбившийся и распахнувшийся воротник ее плаща. Чувствую ненавидящий взгляд мальчишки и убираю руку, пока этот дуралей не надумал ткнуть мне в спину своей железкой. У него не выйдет, но… Ни к чему ей бояться еще больше. Лучше пусть отдышится, раз уж остановились.
– Полагаю, вам рассказывали страшные сказки, госпожа, – говорю ей без улыбки. – Забудьте, в них очень мало правды.
– Значит, все еще хуже, – шепотом говорит она, опуская взгляд и комкая в пальцах воротник плаща, к которому я едва притронулся. – Но они вас не называли. Только… заставили рассказать про условие… про договор… о ребенке. А потом отправили сюда, в капитул…
– Расскажете потом, хорошо? – мягко прошу я. – Сейчас мы дойдем до конца переулка, и вы покажете мне дом. Там еще кто-нибудь есть?
